Depuis longtemps le peuple russe manifeste un intérêt pour la vie et l'expression des délinquants. Dimitri Zolotoukhine, le metteur en scène de ce film, va dans le sens de cette curiosité. Tout a commencé avec "l'Obier Rouge", "Les Gentlemen de la Chance", suivis par la série "On ne change pas le lieu d’un rendez-vous", très prisée du public. Le projet de "Zone Lioubé" s'est développé à partir de l'idée toute simple de tourner un "album cinématographique" en rassemblant des clips du groupe "Lioubé". Le groupe a été lui-même producteur du film, inspiré par le souhait, selon le mot de son soliste Nikolaï Rastorgouiev, de "laisser une trace par le cinéma". Le metteur en scène Dimitri Zolotoukhine (connu comme acteur par de nombreux spectateurs pour son rôle de Pierre le Grand dans le film "Jeune Russie") en rêvait depuis longtemps. Il s'est effacé devant le professionnalisme des interprètes des textes et de la musique et de l'art authentique des solistes. De ce point de vue, "Zone Lioubé" pourrait prétendre au titre de "film musical". Pourtant les passages proprement musicaux ne représentent pas la majeure partie du film. L'essentiel de sa force dramatique réside dans les confessions des prisonniers interrogés par une journaliste de télévision (Marina Levtova). Celle-ci ne recueillait pas que des faits, mais "les rêves qui vous évadent de la zone", constamment traduits en chansons. En plongeant dans la vie d'un groupe issu des banlieues criminogènes de Moscou, l'auteur ne s'adresse pas particulièrement à la racaille des bas quartiers, mais aux spectateurs qui, à travers la rudesse des textes et de la musique, l'expression argotique et l'aspect extérieur des interprètes, perçoivent dans cette catégorie de population, l'expression de leurs désirs et de leurs frustrations. L'une des chansons évoque les colonies des femmes prisonnières qui réveillent les passions des prisonniers, enfouies pendant des années. Une séquence leur rappelle par la chorégraphie l'émotion sensuelle suscitée dans le supplément vidéo du journal populaire "Penthouse". Il s'en dégage un érotisme primitif et impudique, fait de cris et les gestes orduriers, proche de la vie réelle. Dovlatov se souvient : « j'ai découvert une ressemblance stupéfiante entre les hommes des camps et les hommes libres. Nous parlions d'une seule et même langue argotique. Ils ne chantaient que des chansons sentimentales tout en supportant quantité de privations. Nous étions souvent proches d'eux et même interchangeables. Peut-être n'importe quel prisonnier aurait pu jouer le rôle de gardien. Peut-être n'importe quel geôlier aurait mérité la prison… »
Интерес русского народа к тюремной, блатной жизни замечен давно. Однако, за последние пять-семь лет интерес этот приобрел все черты социального заказа. Режиссер фильма «Зона Любэ» Дмитрий Золотухин не стал идти против течения и удачно вписался в ряды исполнителей соцзаказа. Нельзя сказать, что он попал в плохую компанию. Началось все с «Калины красной», «Джентльменов удачи», продолжилось любимым народным сериалом «Место встречи изменить нельзя». Замысел «Зоны Любэ» вырос из простенькой и одновременно спекулятивной идеи снять «фильм-альбом» — собрание клипов группы «Любэ». Продюсером фильма выступила сама группа, руководствуясь желанием, по словам ее солиста Николая Расторгуева, наследить в кинематографе». Актер и режиссер Дмитрий Золотухин, (многим он запомнился по роли Петра I в фильме «Россия молодая»), ту же мечту вынашивал долгие годы. Получилось же из этого «сплетения множества воль» странное сочетание. Профессиональная уверенность музыкантов-исполнителей и неуверенность режиссера, музыкальная и текстовая убедительность и драматургическая беспомощность, сермяжная подлинность солистов и фальшивость миманса. Итак, «Зона Любэ» претендует на звание музыкального фильма. Однако, музыки там не так много, как можно было бы ожидать. Связки между музыкальными номерами составляют едва ли ни большую часть картины. Главную драматургическую нагрузку несут «исповедальные» рассказы «зэков» и творческие мучения тележурналистки (Марина Левтова). Причем здесь «Любэ»? Дело в том, что журналистку интересует не что нибудь, а «сны, которые снятся в зоне» и разговоры о снах неизменно переходят в песни или заменяются песнями. Само название группы, полученное от криминального московского предместья, косвенно указывает и на наиболее отзывчивую аудиторию. Поместив «Любэ» в уголовное окружение Золотухин проиллюстрировал сниженное восприятие талантливой стилизации, которой, по большому счету, является все творчество группы. «Любэ» не работает специально для заключенных, как не работает для «братвы» или подмосковной шпаны. Тем не менее, мощная энергетика Николая Расторгуева, военно-казачье-блатная разухабистость текстов и музыки, наконец, внешний вид самих исполнителей привлекают к «Любэ» именно эти категории населения, вне зависимости от желания самих музыкантов. «Любэ» смотрится в зоне вполне органично, возможно опять-таки вопреки их желанию. Особенно красочен «клип» к песне «А ну давай, наяривай... « Действие происходит в женской колонии, где распаленные напором «Любэ» «зэчки» дают волю накопившейся за годы заключения страсти. Однако, и эта, снятая «под документ» сцена с участием студентов циркового училища, не выдерживает вооруженного взгляда. Реакция заключенных на «сеанс» («чувственное переживание»), которым в данном случае является приезд «Любэ», по хореографии напоминает фрагменты из почившей программы «Аэротика» и сцены из популярного видеоприложения к журналу «Пентхауз». Российская тюремная эротика примитивнее и бесстыднее. В ходу похабные выкрики, жесты, знаковое, а не «прикладное» обнажение. Впрочем, кому нужна эта «правда жизни». Вспоминается Довлатов: «Я обнаружил поразительное сходство между лагерем и волей... Мы говорили на одном и том же пиблатненном языке. Распевали одинаковые сентиментальные песни. Претерпевали одни и те же лишения... Мы были очень похожи и даже — взаимозаменяемы. Почти любой заключенный годился на роль охранника. Почти любой надзиратель заслуживал тюрьмы».
Source : www.kino-teatr.ru
